Моцарт и Сальери – зависть ни при чём...

Истинный театрал, всегда старается не просто посетить спектакль театра, но докопаться до самой сути идеи постановки, или, другими словами, её «зерна».

В Молодёжном театре-студии «Паллада» закончились репетиции спектакля «Моцарт и Сальери» по одноимённой пьесе А.С. Пушкина. Премьера состоялась и, судя по отзывам, спектакль удался! Что же пытались привнести артисты театра в свою постановку, в основе которой лежит столь известный всем и каждому текст? Найдено ли ими то самое пресловутое «зерно» и в чём оно заключается? Давайте разбираться!

Итак, пушкинский Сальери травит Моцарта ядом. Помните, «Вот яд, последний дар моей Изоры...». И травит, как представляется, из чувства зависти к гению своего товарища «в искусстве дивном». Однако, сам Пушкин (устами своего Сальери) неоднократно подчёркивает принадлежность последнего к высшей касте, ибо тот не был обойдён прижизненной славой и всеми возможными регалиями. Более того! В разгоревшейся «войне глюкистов и пиччинистов», Сальери, как истинному гению, не виданы были ни трусость, ни зависть. «Нет! никогда я зависти не знал, / О, никогда! — нижe, когда Пиччини / Пленить умел слух диких парижан, /
 Ниже, когда услышал в первый раз / Я Ифигении начальны звуки» и, далее: «... и никогда на шепот искушенья /
 Не преклонился я, хоть я не трус...». И, в заключении всего, устами самого Моцарта, Пушкин говорит нам о своём отношении к герою: «...за искренний союз, / Связующий Моцарта и Сальери, / Двух сыновей гармонии».

Кто же был на самом деле Антонио Сальери, имя которого Пушкин ставит рядом с именем Моцарта в заглавии своей «маленькой трагедии»? Нам известно, что это был один из самых успешных композиторов конца ХVIII века.

Австрийский музыковед Леопольд Кантнер в своей статье «Сальери: соперник Моцарта, или образец для под­ражания?» пишет об отношениях Моцарта и Сальери следующее:

«В чем состояли претензии Моцарта к Сальери? К примеру, он пишет, что в глазах императора Сальери имел большой вес, а сам он, Моцарт, никакого. Не надо, однако, думать при этом, будто дело обстояло так, что Са­льери втёрся в доверие к императору, оттеснив Моцарта. Было как раз наоборот. Это Моцарт пытался оттеснить Сальери, чего ему не удалось. От своего отца унаследо­вал Моцарт вот эту фобию — «итальяшки» — и все валил на «итальяшек». Действительно, итальянцы были очень влиятельны в Вене, и это ему представлялось препятстви­ем для собственного успеха. 

Обстоятельство, не имеющее никакого отношения к качеству произведений Моцарта. Конечно, они заслуживают самой высокой оценки. И все же именно Моцарт пытался оттеснить от императора ита­льянцев, ради собственного преуспевания.

За свою игру на фортепиано Моцарт удостоился не­скольких комплиментов от императора, которые он переоценил, однако в опере он ещё не мог преуспеть. Ему было нечего показывать, кроме оперы «Идоменео». А «Идоменео» в Вене никто не знал. Поэтому дело об­стояло совсем не так, как это представляет Моцарт: что итальянцы строили против него козни. Скорее, это он пытался делать карьеру за счет итальянцев. И это ему не удалось. Затем он переворачивает всю картину и пред­ставляет себя жертвой какой-то камарильи, которой, собственно говоря, и не было». 

Если же мы справимся об Антонио Сальери в музыкальной энциклопедии, то найдём следующее:

«...скрипач, клавесинист, органист, композитор... 

сочинил 41 оперу, которые ставились во всех оперных театрах Европы... великий реформатор оперы... гениальный кавалер Глюк (один из величайших реформаторов оперы) считал его своим лучшим последователем… педагог, в числе шестидесяти учеников которого: Людвиг Ван Бетховен, Франц Шуберт, Ференц Лист... влюблённый в своего учителя Франц Шуберт сочинил для Сальери юбилейную кантату, потрясённый педагогическим талантом Сальери Людвиг Ван Бетховен посвящает ему три первые сонаты для скрипки и фортепиано. В своей музыке Сальери драматичен, трагичен, комичен (градации творчества: от заупокойной мессы «Реквием» до миниатюр под названием «Музыкальные и гармонические шутки») ... организатор специальных благотворительных концертов, все доходы от которых поступали вдовам и сиротам умерших музыкантов Вены... занимал крупнейшие музыкальные посты, которые только существовали в то время в Вене ...  друг великого комедиографа Бомарше...»

Теперь Вы, уважаемый читатель этой статьи, не хуже нас знаете, кто был на самом деле Антонио Сальери...

Осталось только перечитать пушкинские строки и насладиться историей отношений двух гениев. Безусловно, повествование погрузит нас в атмосферу святости духа искусства и творчества этих великих композиторов – Моцарта и Сальери! Какое великолепие и утончённость откроются нашему взору!..

Пушкинская рифма начинается словами Сальери:

«Все говорят: нет правды на земле. / Но правды нет и выше. Для меня / Так это ясно, как простая гамма...».

Текст говорит сам за себя – педагог, в числе шестидесяти учеников которого: Людвиг Ван Бетховен, Франц Шуберт, Ференц Лист; скрипач, клавесинист, органист, великий композитор, обладатель самых высоких титулов и всевозможных званий, итальянский католик Антонио Сальери заявляет нам, что потерял Бога!!!

Как такое могло случиться? Пушкин не даёт нам прямого ответа. Возможно, не это событие является предметом его пристального изучения. А возможно, что автор рассчитывает на наш с Вами пытливый ум. Давайте обратимся к нему, или, по крайней мере, вспомним идеи, которые уже изложили другие. Так, в своей пьесе «Амадеус», британский драматург и сценарист Питер Шиффер знакомит нас с Антонио Сальери как раз в тот момент, когда тот негодует на Господа! За что? А вот за что: Бог отвернулся от Сальери, заменив его Моцартом... Обратимся к Пушкину: 

«Где ж правота, когда священный дар, / Когда бессмертный гений — не в награду / Любви горящей, самоотверженья, / Трудов, усердия, молений послан — / А озаряет голову безумца, / Гуляки праздного?..» 

Вот и разгадка! Как тут не вспомнить Книгу Притчей Соломоновых («Притчи Соломона» («Ветхий Завет»)), глава 19, стих 3: «Глупость человека извращает путь его, а сердце
его негодует на Господа».

Итак, Сальери потерял Бога. Найдёт ли он его? Пушкин недвусмысленно даёт нам понять, что найдёт: «Ты, Моцарт, Бог, и сам того не знаешь; / Я знаю, я». Так пушкинский Сальери вновь обретает Бога. Он находит Бога в Моцарте: «Какая глубина! / Какая смелость и какая стройность!».

В подтверждение этой мысли высказывается писатель-публицист Михаил Казиник: «Антонио Сальери подсознательно указывает на триединство – Отец, Сын и Дух. Ибо глубина – это Бог-Отец, смелость – Бог-сын – Иисус, осмелившийся воплотиться на злобной Земле в человеческом облике, а стройность – разумеется, Бог-Дух».

Давайте попробуем в этом согласиться с Казиником.

Что же отвечает пушкинский Моцарт?

«Ба! Право? Может быть... / Но божество мое проголодалось».

Разве так должен вести себя избранный? «Боже! /
 Ты, Моцарт, недостоин сам себя». Сальери не может закрыть глаза на такое вопиющее безобразие!
Он, Сальери, сохранит Божественный гений Моцарта для потомков, уничтожив никчёмную физическую оболочку. «...я избран, чтоб его / Остановить...» Миру должна остаться божественная музыка Моцарта, но не он сам, порочащий свою же музыку, «безумец, гуляка праздный»!

Помните, как Сальери одёргивает Моцарта, который «угощает» его искусством слепого скрипача, с лёгкой руки гения, коверкающего, пародирующего его же собственную музыку?

«И ты смеяться можешь?» И затем, уже более сурово: «Нет, / Мне не смешно, когда маляр негодный / Мне пачкает Мадонну Рафаэля, / Мне не смешно, когда фигляр, презренный / Пародией бесчестит Алигьери».

Здесь Сальери сравнивает Моцарта с самими Рафаэлем Санти и Данте Алигьери! Что для Антонио Сальери имена этих людей? Для итальянца Сальери нет ничего более высокого, чем поклонение этим двум величайшим в истории мирового искусства, итальянцам. Сальери негодует по поводу плохой игры скрипача! Ведь речь идёт о Божественной музыке самого Моцарта, соизмеримой только с живописью Рафаэля Санти и поэзией Данте Алигьери, творения которых недопустимо ни «пачкать», ни «бесчестить пародией». 

Но это происходит! И происходит по воле самого Моцарта!!!

Что же именно исполняет слепой скрипач? Какое музыкальное произведение Моцарта Пушкин позволяет тому пародировать? Что явится основанием для пушкинского Сальери произнести, «бросить» в лицо Моцарту: «Ты, Моцарт, недостоин сам себя»? А вот что: «Проходя перед трактиром, вдруг, / Услышал скрыпку... Нет, мой друг, Сальери! / Смешнее отроду ты ничего / Не слыхивал... Слепой скрыпач в трактире / Разыгрывал voi che sapete, Чудо!..»

«Voi che sapete» – первая ария Керубино из оперы Моцарта «Женитьба Фигаро». Пятнадцатилетний паж графа Альмавивы, мальчишка-озорник, влюблённый во всех женщин, и которого безутешный граф застаёт в спальне графини. Тут стоит отметить, кроме того, тот факт, что образ Керубино является самым любимым образом оперного героя Моцарта. Неслучайно, у этого персонажа две арии, как и у главного героя оперы – Фигаро! 

Чем же так дорог Керубино Моцарту? И почему указывает нам на этот факт пушкинский текст?

А вот чем, и вот почему: Керубино, как две капли воды, похож на Моцарта. Да и на самого Пушкина тоже! (Многие пушкинисты сходятся в этом.) А важно это потому, что характеризует пушкинского Моцарта исчерпывающе, делая его полным антагонистом Сальери. Противостоянием антагонист-протагонист Пушкин проецирует вектор основной движущей силы центрального конфликта всего произведения. 

С одной стороны – Моцарт, который «как некий херувим», привнёсший несколько райских песен, с другой – «непреклонный» Сальери. Уместно будет сказать, что «херувим» – это «Керубино» по-итальянски. Теперь всё встаёт на свои места, и, наконец, становятся понятны мотивы поступка пушкинского Сальери. Вот почему последний уготавливает смерть Моцарту! Ему лишь надо подвести под свои действия оправдательную базу:

«Нет! не могу противиться я доле / Судьбе моей: я избран, чтоб его / Остановить — не то мы все погибли, / Мы все, жрецы, служители музыки». А сам приговор был зачитан много раньше: «Ты, Моцарт, недостоин сам себя».

И уже после приведения приговора в исполнение, Моцарт произносит слова, которые Сальери ждёт от него с самого начала: «Когда бы все так чувствовали силу / Гармонии! Но нет: тогда б не мог / И мир существовать; никто б не стал / Заботиться о нуждах низкой жизни; Все предались бы вольному искусству. / Нас мало избранных, счастливцев праздных, / Пренебрегающих презренной пользой, / Единого прекрасного жрецов». И Сальери кричит: «Постой, / Постой, постой!.. Ты выпил... без меня?»
Но слова Моцарта прозвучали слишком поздно – яд выпит! И только тогда, когда яд был выпит, пушкинский Сальери осознает главное – Великий Моцарт шагнул в вечность, подарив человечеству свою Божественную музыку, а он, Сальери – убийца гения! И об этом завтра будет знать весь мир! И уж совсем неслучайно местом действия в финале трагедии становится трактир. Но об этом, как и о многом другом, мы поговорим с Вами на просмотре спектакля...

Нет комментариев

Оставить отзыв